Москвичи жили тут по-разному: соседствовали доходные дома и настоящие бараки, колоритные уголовники и университетская профессура. Жили мирно, дружно и интересно.
Зимой 47 года две подружки вышли из дома. У них был план. Примерно в одно и тоже время, мимо их дома в Кудринском переулке неспешно проезжал грузовик. Девочки привязали коньки к валенкам и принялись ждать. Он показался из-за угла, ехал в горку медленно. В две секунды они зацепились клюшками за деревянный кузов и поехали. На булыжной мостовой трясло и потряхивало. Но в целом приключение удалось. Если бы не папа, который вернулся домой раньше и наблюдал картину, схватившись за сердце. Одну дома капитально наказали, а вторую, Веронику, попытались даже выпороть. Теперь эта вторая восьмидесятилетняя девочка вспоминает, как не выдержав наказания, побежала бросаться под трамвай, который ходил по Конюшковскому.
Снесенный квартал был пестрым. Из окна кухни были видны бараки. Публика там проживала разнообразная. Когда случалась амнистия, народу сразу прибывало. Вскоре случалась поножовщина, масштабная драка и бараки снова пустели. Страшно ли было ходить по улицам вечером? Совершенно не страшно. Были правила. Самые отъявленные злодеи их тоже знали и старались не нарушать.
Школа была сначала для девочек. Вероника ходила учиться в старом мамином гимназическом платье. Коричневое, со штрипками и черный фартук. Советские не стали ничего менять и не особо задумываясь, мы тоже ходили в гимназической, пока форму не отменили совсем.
На физкультуру ходили в черных шароварах. Брали мужские семейные трусы и продергивали резинку. А сверху белая майка, какая у кого была.
Учеба как-то не вспоминается Веронике. Все давалось легко, чего и вспоминать.
Зато балетный кружок в школе был настоящим событием. Вела занятия отставная балерина. У нее была маленькая книжечка, где она расписывала собственное меню на месяц в перед. Круглым аккуратным почерком: первое, второе и десерт. В послевоенной Москве.
Главные соревнования у одноклассниц проходили в балетном классе. У кого подъем выше — вопрос жизни и смерти. Во втором классе Вероника решила поступать в балетную школу. Сразу при Большом театре. Ничего не говоря родителям, взяла у мамы документы и поехала. Дело закончилось ничем. Подробности память не сохранила.
До Большого от дома шел пятый троллейбус. Жители центра редко спускались в метро. Троллейбусы останавливались рядом с домом, ходили отлично и надобности в подземке особой не было.
Балетная карьера не удалась и Вероника поступила в театральный кружок.
В Доме киноактера на Воровского, в первом кинотеатре, он и располагался. Вероника читала «Стрекозу и муравей». Папа гнул проволоку и натягивал кальку — получились волшебные крылья! Для другого спектакля ей сшили настоящую пачку. Помню, как вчера: «Я стою на одной стороне Садового, а тетя моя, с другой стороны несет мне эту пачку, как величайшую драгоценность»,- вспоминает Вероника.
Но настоящая жизнь была во дворе!
Лапта, вышибалы, казаки разбойники. А вот когда в кино вышел «Тарзан», мальчишки привязали к большому дереву канат и летали на нем от окна к сараю. Стояло это дерево там, где теперь Белый дом.
В кино долго ходить не разрешали родители. Настаивали, что это пошло. Ходили исключительно в театр. Но классе в седьмом, Вероника с подружкой, которая тоже была из аристократической семьи, выяснили, что обе не видели ни одного фильма! Решили срочно восполнить. В Доме киноактера было два зала — красный(большой) и синий(поменьше). Покупали билет в красный зал, смотрели кино, потом заходили в туалет , пережидали и тихонько проходили в синий зал уже бесплатно. Называлось это: «Пойду помогу однокласснице по математике».
Телефонов тогда не было и проверить было нельзя. Так вдвоем они пересмотрела весь репертуар.
Начиная с пятого класса, утром, в субботу, Вероника брала газету «Правда» и смотрела, афишу театров. И шла на утренний спектакль, на 12 часов. Шла одна или с подружкой, чаще всего в «Ленком» или в «Малый». Билеты покупала с рук. Родители давали еще небольшие деньги на буфет, для полного счастья.
Вероника вспоминает, что полученную по карточкам водку или селедку мама с подругой шли продавать на рынок. Схема была такая: мама раскладывала небогатый товар, а подруга ее время от времени подходила и говорила :«Ах! Какая селедка. Беру!». Так они быстро продавали или обменивали принесенное.
Время было голодное, но когда сосед по даче резал, например, поросенка, то его есть не могли. Как съесть вчерашнего приятеля?
Отмечали ли Новый год? Вроде как-то отмечали. Мама расставляла еловые лапы и украшала их старинными игрушками. Приходили гости, детей раньше укладывали спать. Подарков, кажется, не дарили вовсе. Ничего такого не запомнилось. Кроме одного случая. Старшая сестра Вероники полгода собирала свой сахар в кулек. Вероника помнит тот полотняный кулек в мельчайших подробностях. И подарила его маме на Новый год, доверху наполненный разнокалиберными кусочками. Потрясение от подарка Вероника хранит всю жизнь.
До революции семья была состоятельная. Жила в собственном доме на Малой Никитской. Дедушка был известным врачем. У него был один из первых в городе автомобилей марки Пежо. В семье хранятся его права и даже справка, что автомобиль не может быть использован в военных целях. После революции, почти сразу, к бабушке пришла кухарка. Та, что верой и правдой долгие годы. И сказала, что доложит куда следует, о том, что они не сдали бриллианты. Но готова забыть про это, если ее пропишут в двух комнатах. Бабушка взяла двухлитровую банку, высыпала туда все драгоценности и пошла вместе с кухаркой сдавать. Через неделю кухарку все равно прописали, а вместе с ней и еще 4 семьи. Для начала. Бывшим хозяевам оставили две крайние комнаты в собственном доме. Вероника говорит, что при бриллианты и прошлую жизнь не вспоминали совсем. Разве, что со смехом. Но бережно хранили фотографии прежней жизни. С квартиры на квартиру переезжали несколько раз. И первым в новый дом закатывали старинное немецкое пианино. С канделябрами, инкрустацией и множеством резных подробностей. На пианино всегда стояла фотография, где прабабушка в чем-то воздушном, совсем еще девочка, музицирует за этим инструментом. На пианино играли все поколения, а когда не играли, то ставили на него цветы. Оно вполне живо, дека цела и каждый раз настройщик удивляется, как умели делать раньше. Не то, что теперь.
Через все войны, переезды, драмы и страхи прошлого века дошли до наших дней образы прошлого. Фотографии, справки, дневники. Редкие вещи, воспоминания и ни одного бриллианта.
